Текст.
Фандом: BleachНаписано на тему.
Мальчишка же еще совсем.
Ичиго смотрит в спину своему спасителю, который бросился прямо в раззявленную пасть уродливого Пустого, и не может поверить, что тот в самом деле более, чем в десять лет старше него.
И дело даже не во внешности непонятной этой: росточек махонький, Ичиго едва до ключиц макушкой достает, а стрижка, стрижка – совсем как у девчонки же, и глазищи большие на круглом и бледном, как луна, лице.
Нет, не может переодетый самураем юнец, которого Ичиго сдуру принял за воришку, быть самым настоящим шинигами, существующем в потустороннем, незримом обычному человеку мире дольше целого века.
Вспыльчивый, на подзатыльники горазд, даром что духовной силой Ичиго удивлен безмерно, а еще Пустых и духов в виде корявых кроликов на бумаге изображает – ну разве дашь такому шпенделю под две сотни лет возраста?
Беда ходячая, нежданная. Свалился в один прекрасный вечер Ичиго на голову, как кирпич в чистом поле, да в корне всю жизнь ему поменял.
- То, что я смущен, довольно очевидно, балбес. Ты парень, и ты живешь, черт возьми, в моем шкафу!
- По-моему, было бы куда неудобнее, если бы я был девушкой, живущей в твоем шкафу, разве нет, Ичиго?
Прошло некоторое время с тех пор, как Ичиго повторно обнаружил его в своей жизни: сначала в школе в качестве одноклассника, потом – в собственном шкафу в качестве нежеланного соседа.
Что такого было в этом несносном пареньке?
А может, дело было совсем не в нем.
Был жуткий вечер, когда плакала Иноуэ, и тонкая цепочка, как что-то лишнее, дикое, неправильное, тянулась из ее груди, соединяя душу с неподвижным телом.
Была модифицированная душа, которую они утихомиривали сообща, бегая по всему городу, прежде чем поселить в плюшевую игрушку и наименовать Коном.
И был чопорный квинси, который тоже немалый переполох устроил, но в конечном итоге оказался не таким уж и плохим малым – просто самую малость слишком кичливым.
Да, черт возьми, чего только не успело случиться с тех пор, как лезвие чужого занпакто пронзило грудь Ичиго, вместо условленной половины силы отдавая ее всю. Он бежал вперед, очертя голову, занося меч над уродливым, хрипящим чудищем, разрубал его пополам, четвертовал, а виновник такой новой его жизни неизменно околачивался где-то рядом, праведно волнуясь.
А потом ночью, почти засыпая, Ичиго слышал, как с тихим шорохом скользит отодвигаемая створка шкафа и на пол спускаются босые ноги. Делают несколько шагов и замирают у постели Ичиго, который изо всех сил старался подражать дыханию спящих людей. Едва различимый даже в абсолютной тишине смешок – и шаги удаляются в сторону уборной, выдаваемые лишь случайным скрипом паркетин.
- Опять они вместе. Как вы, однако, сдружились.
- Но что-то он очень быстро сошелся с этим новеньким...
Может, в нем действительно ничего не было. Может, ничего нету во всех нас.
А в том только есть, что мы делаем и как влияем на чужие судьбы.
Ичиго бежал по дороге за мальчишкой, который едва ли выглядел старше него самого. Который не знал, как пьют сок из картонной коробочки с приклеенной к боку соломинкой. Который таскал старые вещи Ичиго, из-за чего вызывал у последнего перманентный страх, что друзья эти вещи на нем признают и станут задавать вопросы. Коротышка ведь совсем, ниже Мизуиро ростом.
Однажды пошел дождь, больно ударяя по щекам. Ичиго лежал на земле, а перед ним две крупные фигуры в черном, исчезая, уводили за собой третью – крошечную в сравнении с ними.
Все, что он мог – смотреть им вослед. Он еще не знал, с какими силами ринется вдогонку и к кому придет просить помощи. Знал зато, что в долгу не посмеет остаться и, может, тоже обрушится неожиданностью на чью-то бедовую голову.